«Основные промышленно и технологически развитые страны планируют отказаться от продаж автомобилей с двигателями внутреннего сгорания к 2025–2030 годам», — говорит известный аналитик нефтегазового рынка Михаил Крутихин. О том, к чему приведет сокращение добычи качественной нефти в России и Татарстане, а также переход развитых стран на возобновляемые источники энергии, он рассказал в интервью «БИЗНЕС Online».
«Сейчас, в рамках ОПЕК+, Россия попыталась играть в эту игру, но выяснилось, что не получается» © Алексей Витвицкий, РИА «Новости»
— ОПЕК+ приняла решение, что Россия может наращивать добычу нефти в феврале – марте в общей сложности на 130 тысяч баррелей в сутки. При этом Саудовская Аравия добровольно взяла на себя обязательства сократить добычу на 1 миллион баррелей в сутки. Как эти решения скажутся на ценах на нефть?
— Я думаю, что цены на нефть сейчас определяются не действиями ОПЕК и ОПЕК+. Картель определяет свою политику на будущее, но рынок игнорирует эти сигналы. Цены на нефть следуют за изменениями на фондовом рынке, например движениями индекса S& P 500.
Физический рынок нефти, конечно, влияет на ценообразование, но в меньшей степени, чем спекуляции с фьючерсными контрактами или с другими деривативами.
Определяющим является, например, решение Федеральной резервной системы (ФРС) США продолжить политику «количественного смягчения», то есть накачать экономику деньгами, что провоцирует снижение цен на нефть.
— Теперь цены на нефть зависят в основном от решений ФРС?
— Да. Последняя «дрожь» на финансовом рынке, когда начали банкротиться хедж-фонды, произошла из-за «красивой» операции небольших по размеру, но согласованно выступивших, финансовых инвесторов.
Это привело к потере нескольких десятков миллиардов долларов у крупных игроков, а цена на нефть в моменте (29 января) «свалилась» на 1,5 доллара за баррель.
Подобное случилось не потому, что какие-то события произошли на физическом рынке нефти, а потому, что на решение ФРС отреагировал широкий финансовый рынок: нефтяные фьючерсы, деривативы, спреды, форварды и так далее.
— Есть ли у вас прогноз по ценам на нефть и вообще можно ли давать такие прогнозы?
— Я прогнозировать бы не стал. Тут нельзя опираться только на баланс спроса и предложения. Мы видим, что кривая накопления нефти в танкерах рушится, а это такой показатель, который должен повлиять на цену, поднять ее. По факту изменения на какие-то мельчайшие центы за баррель.
— Есть исследования, согласно которым сейчас в мире наблюдается дефицит нефти, что вы об этом думаете? Как вы оцениваете баланс спроса и предложения?
— В мире дефицита нефти нет. Если кто-то сейчас захочет купить любой объем нефти в любой точке мира, ему немедленно доставят, он тут же получит контракт. Нет никакой нехватки в снабжении.
Есть страны, которые способны очень гибко реагировать на дополнительный спрос, такие как Саудовская Аравия, Нигерия, Иран.
Даже если запасы, накопленные в хранилищах сегодня уже не так велики, все равно любой спрос будет удовлетворен.
— Есть ли смысл в таких условиях наращивать добычу в России?
— Здесь вопрос в следующем: или вы можете нарастить добычу гибко, быстро, одномоментно, или вы наращиваете ее долгосрочно. Россия не способна гибко реагировать на спрос на нефть, то есть, ориентируясь на рынок, быстро сокращать или увеличивать производство. Климатические условия не те, нет стратегического резерва нефти.
— В системе «Транснефти» могут храниться крупные объемы?
— Это не та величина, которая повлияла бы на международный рынок. Это технологическая нефть — она передвигается по системе. Российская схема добычи и реализации нефти никогда не учитывала возможность того, что Россия когда-то сможет стать манипулятором нефтяных цен.
Сейчас, в рамках ОПЕК+, Россия попыталась играть в эту игру, но выяснилось, что не получается. В мае и июне прозвучали предложения создать стратегический резерв нефти, хотя аналогичные идеи были еще в 2010–2011 годах.
Посчитали, и выяснилось, что покупать государству нефть у компаний, а потом ее перепродавать будет намного дороже, чем при нынешней схеме, когда компании реализуют ее сами, а государство получает налог.
— Технических мощностей нет — надо строить резервуары для хранения.
— Совершенно верно.
Министерство энергетики считает, что на это потребуется от 7 до 10 лет, авторы данной идеи настаивают на том, что подобное можно сделать за 3–5 лет — создать хранилище в соляных пластах, но решения пока нет.
Никто точно не знает, сколько потребуется времени, и, самое главное, у министерства финансов нет дополнительных денег на то, чтобы выкупать нефть у производителей и где-то ее складировать.
«Легкой» нефти для разбавления сорта Urals до нужного качества становится все меньше и меньше» pixabay.com
— Если говорить о цене на российскую нефть, как на нее влияет качество? «Транснефть» все время говорит о его ухудшении.
— Это не новая проблема, но сейчас она обострилась, потому что «легкой» нефти для разбавления сорта Urals до нужного качества становится все меньше и меньше.
«Роснефть» отправляет свою «легкую» нефть на восток, в Китай — сорт ВСТО, который легче, там меньше серы, по сравнению с Urals, которая идет в западном направлении.
Для всех других производителей, у которых нефть больше по плотности и с бо́льшим содержанием серы, это очень плохой знак. Уже давно подбирались к «Татнефти» с тем, чтобы каким-то образом воздействовать на данную ситуацию.
— Было же много вариантов решения этой проблемы, на чем-то остановились?
— Одна из идей — «банк качества», было такое предложение. Бывший руководитель «Транснефти» Семен Вайншток предлагал создать такую систему в 2002 году.
Предполагалось, что будет контролироваться и, соответственно, оплачиваться то, какого качества компании сдают нефть, и те, которые сдают более «тяжелое» сырье, должны будут доплачивать, а те, которые сдают в трубопроводную систему «легкую» нефть, — получать доплату. Но такую идею было сложно реализовать по политическим причинам, и она не прошла.
Другая возможность — это то, что уже давно принято во многих странах, так называемый бэтчинг, когда по одной трубе могут запускать нефть разного качества, иногда еще и нефтепродукты, и подобное разделяется либо химическими жидкостями, либо механическим способом — пускают пробки по трубе. В одной американской компании, с которой мы плотно работали, по одной трубе шло 17 видов совершенно разных сортов нефти и нефтепродуктов. Но опять же, в наших технических условиях это не решается.
Третий способ — выделить отдельный терминал, скажем, в порту Усть-Луга (Ленинградская область), куда бы шла вся «тяжелая» нефть, например из Татарстана, и по своей реальной цене продавалась на экспорт, а Urals спокойно бы шла через другие направления. Эта идея не прошла по политическим мотивам, потому что обозначала серьезную просадку в доходах Татарстана.
Было четвертое предложение — построить еще один нефтепровод на восток специально для более тяжелых сортов нефти. Там есть еще некий люфт — можно увеличить плотность и содержание серы. Смесь ВСТО при этом осталась бы в допустимых параметрах. Такое предложение тоже не прошло, потому что нет понимания, кто будет создавать и оплачивать данную инфраструктуру.
Единственное, что вышло на практике, — построен завод ТАНЕКО в Нижнекамске. Это предприятие принимает тяжелые сорта нефти для дальнейшей переработки, но, видимо, подобного недостаточно для решения общей проблемы с качеством экспортных сортов.
— Связаны ли эти проблемы с недавним решением правительства об отмене льгот по НДПИ на добычу сверхвязкой нефти?
— Конечно, чем меньше «тяжелой» нефти, тем стабильнее качество Urals.
— Почему нефтяные компании отказываются от перехода с НДПИ на НДД? В частности, «Татнефть» заявляла о своем нежелании переходить на эту систему.
— НДД предполагает новые проекты, которых в Татарстане практически нет. Когда проект уже «раскочегарен», давно амортизировал все капитальные вложения, переходить на новую систему налогообложения по понятным причинам никто не хочет. Смысла нет.
И вообще, надо понимать, что когда государство постоянно меняет налоговые правила, то о каком горизонте планирования у нефтяной компании вообще может идти речь. Любой новый проект начнет выходить на положительный поток наличности минимум через 7 лет — это оптимистичный сценарий, а, как правило, лет через 10–15.
А кто знает какие налоги будут через 10 лет? Когда-то считал «Лукойл», что за три года 22 раза поменялись налоговые условия.
— Какие страны производят сорта нефти, схожие по характеристикам с Urals, и могут составить России конкуренцию в Европе?
— Скорее всего, месторождение «Юхан Свердруп» в норвежских водах, которое не так давно запущено в эксплуатацию. Это фактически Urals, даже немного лучше — там серы меньше. Сейчас у них планы активно расширять добычу на данном месторождении. И да, европейцы будут охотно брать эту нефть, потому что поставщик, мягко говоря, более предсказуемый, чем Россия.
«Основные промышленно и технологически развитые страны планируют отказаться от продаж автомобилей с двигателями внутреннего сгорания к 2025–2030 годам, но в крайнем случае к 2035-му» «БИЗНЕС Online»
— Что вы думаете о введении углеродного налога в Европе?
— Я думаю, эта мера будет почти незаметна для внутреннего рынка. Но введение углеродного налога повысит себестоимость российской нефти для экспорта и снизит ее конкурентоспособность.
— Что о «зеленой» энергетике?
— Она станет превалирующей рано или поздно и скорее раньше, чем мы предполагаем.
К примеру, если 1,5–2 года назад в Стратегии энергетической безопасности России говорилось, что мы по-прежнему будем опираться на добычу ископаемых энергоносителей, а все остальное — альтернативное — это вызовы или риски, с которыми нужно бороться, то теперь президент говорит о том, что спрос на нефть начнет сокращаться, мы уходим из нефтяной эры и с подобным надо что-то делать.
— И что мы с этим делаем?
— Честно говоря, закрадываются большие сомнения, что у нас что-то шевелится. Основные промышленно и технологически развитые страны планируют отказаться от продаж автомобилей с двигателями внутреннего сгорания к 2025–2030 годам, но в крайнем случае к 2035-му. В первую очередь Европа. Теперь даже США во главе с Джо Байденом собираются переходить на «зеленую» энергетику.
У Саудовской Аравии есть план через 30 лет отказаться от нефти и газа — Saudi Aramco принимает такие планы. Все крупные нефтегазовые компании мира уже приняли планы перехода к «зеленой» энергетике. И дело не в том, что ресурсы закончатся, просто постепенно упадет спрос на ископаемые энергоносители. Есть хоть одна российская компания, которая предвидит такой переход? Нет.
— Чем же это закончится для России?
— В программе декарбонизации очень активно собирается участвовать Китай — крупнейший потребитель российского ископаемого топлива. К ней также присоединяются США. В результате спрос на нефть сильно сократится. В России к этому моменту еще больше вырастет себестоимость нефти.
Сегодня есть еще старые месторождения, где не нужно амортизировать старую инфраструктуру, но рентабельной нефти осталось только 36 процентов, как заявляет министерство энергетики. Остальные 64 процента — нерентабельны даже при ценах 55 долларов за баррель.
То есть Россия окажется неконкурентоспособной, когда будет сокращаться мировой спрос на нефть. Эту нишу заполнят те, у кого нефть дешевле, — Саудовская Аравия, Кувейт, Арабские эмираты, США.
А если вспомнить прогноз минэнерго, что к 2035 году добыча нефти в России по объективным причинам упадет на 40 процентов, то Россия просто перестанет быть экспортером нефти.
— Не будет ли производство «зеленой» энергетики все же дороже, чем добыча нефти и газа?
— Солнце уже побило по себестоимости нефть и газ, ветер — почти. Технологии идут вперед. Пролетите над Европой — с каждой крыши дома на вас смотрит солнечная панель.
— Что касается нефтепродуктов, ведь в России огромные скопления дизтоплива, мазута, которые никто покупать не хочет. Что с этим делать?
— Самая сложная ситуация с марта прошлого года была с дизельным топливом, которое накапливалось в страшных количествах, авиационное тоже никто не брал, потому что авиаперевозки резко пошли на спад.
Что касается российского мазута, его всегда закупали зарубежные НПЗ и нефтехимические предприятия как сырье для дальнейшей переработки. В России нет такого количества мощностей, которые могли бы потребить весь этот мазут.
Расширять их тоже сейчас невыгодно, потому что себестоимость данной продукции не будет конкурентоспособна при поставках на экспорт.
— Остается газ?
— Несмотря на всю шумиху вокруг газовой темы, на европейском рынке, по всем прикидкам, доля российского газа сохранится на уровне плюс-минус 30 процентов. Это будет топливо переходного периода.
Многие зависят от данного газа, есть налаженные схемы доставки, постоянная клиентура, долгосрочные контракты, подобное никуда не денется. И эти 30 процентов так и сохранятся, несмотря на конкуренцию с природным сниженным газом и так далее.
Другой вопрос, что мощность труб, которые мы строим, больше, чем любые перспективы роста спроса на российский газ.
«Зеленая» энергетика: не срочно, но неизбежно
© Фото с сайта gas.crimea.ru
На днях правительство Дании — страны, являющейся крупнейшим производителем нефти в Европейском Союзе — анонсировало полный отказ от добычи «черного золота», а заодно и газа на своих месторождениях в Северном море к 2050 году.
Об этом заявил министр климата и энергетики Дании Дэн Йоргенсен. По его словам, к 2030 году его страна намерена сократить выбросы парниковых газов в атмосферу на 70%, а к 2050 году выйти по этому показателю на нулевой уровень.
Йоргенсен выразил надежду, что пример Дании в этом вопросе станет заразителен и для других нефте- и газодобывающих стран.
Между тем, некоторые из государств, сидящих на нефтяной игле, поддерживают такие призывы больше на словах, а другие не делают и этого. Например, некоторое время назад президент России Владимир Путин назвал идеи отказа от добычи углеводородов «мракобесием».
Услышим ли мы еще про Грету Тунберг?
О том, последуют ли за этой скандинавской страной другие государства, добывающие углеводороды, готова ли к этому Россия и как это на ней отразится, обозреватель «Росбалта» поговорил с экспертами.
Аналитик нефтяного рынка, партнер российского консалтингового агентства Rusenergy Михаил Крутихин отметил, что пока такие вещи происходят только в Дании. «В Норвегии мы видим тендеры на разработку целой кучи перспективных морских участков», — говорит он.
Эксперт полагает, что решение Дании отказаться в перспективе от добычи нефти и газа на своих месторождениях в Северном море к 2050 году в ближайшее время вряд ли произведет сильное впечатление на другие нефтедобывающие страны.
«Что касается России, то ей скорее надо опасаться сейчас тех же норвежцев, у которых нефть на их месторождении Йохан Свердруп (Johan Sverdrup) в Северном море имеет примерно те же характеристики, что и наша Urals, и поэтому легко заменяет ее на нефтеперерабатывающих заводах потребителей.
А так, пока рынка (энергетического) хватает всем. Особой конкуренции еще не заметно», — говорит Крутихин.
Что касается перехода к «зеленой» энергетике, то, по мнению эксперта, «деваться все равно некуда». «Со временем так это и произойдет, верит в это кто-то или нет. Все уже поставлено на эти рельсы.
В более или менее развитых в технологическом смысле странах нефтегазовые компании при содействии правительств постепенно переходят на новую парадигму и вполне благосклонно смотрят на декарбонизацию (снижение выбросов углекислого газа (СО2) в экономике — „Росбалт“)», — отмечает эксперт.
Больше того, считает Крутихин, если поначалу будет происходить все больший переход с нефти на природный и сжиженный газ, то в перспективе «в качестве движущей силы автотранспорта нас ожидает переход и к водородной энергетике».
Старший аналитик Vygon Consulting Мария Белова считает, что призывать или нет к переходу на «зеленую» энергетику — «суверенное право каждой страны». По ее словам, «все зависит от конкретного кейса и как этот кейс будет преподнесен миру».
Она отметила, что «например, когда у норвежцев ничего не получилось найти в „серой зоне“ Баренцева моря, они теперь тоже на глазах „зеленеют“. У Дании та же история. Эта скандинавская страна последние лет сорок не на словах, а на деле следит за своей экологией.
В их собственном балансе, равно как и в балансе других скандинавских государств, возобновляемой энергетики достаточно много. В то же время они не заявляли, что откажутся от импорта нефти и газа».
Помогут ли солнце и ветер Киеву «уйти» от Москвы
В то же время эксперт призвала не забывать, что Дания «не самая большая нефтедобывающая страна мира». Вот если бы, по ее словам, «с подобным заявлением выступила Саудовская Аравия, вот это был бы «кейс».
Кроме того, к 2050 году «многие нефтедобывающие территории истощатся» сами собой, говорит Белова.
Что касается России, то здесь «есть уже реализуемые планы по возобновляемым источникам энергии, есть госпрограмма развития и поддержки таких видов энергетики, утвержденная Минэнерго России». В целом же специалист считает, что «к вопросам „озеленения“ энергетики надо подходить взвешенно. Странно было бы, сидя на нефти и газе, бросать все и срочно „озеленяться“ прямо сейчас».
Александр Желенин
Каким будет новое десятилетие: зеленая энергетика вместо углеводородов
Ralph Orlowski / Reuters
В заканчивающемся десятилетии было немало переломных моментов, возникли новые тенденции и технологии – от имущественного неравенства и изменения климата, осознанных как экзистенциальные проблемы, до электромобилей, автоматизации, искусственного интеллекта и криптовалют.
В наступающем десятилетии эти зародившиеся тренды могут оформиться и стать частью нашей жизни, изменив ее; для решения наиболее острых проблем могут быть найдены новые подходы; какие-то тенденции могут радикально измениться.
«Ведомости» публикуют серию статей с анализом возможных кардинальных изменений в ряде областей.
Активизация борьбы с изменением климата, рост производства и удешевление энергии из возобновляемых источников, развитие транспорта, работающего на электричестве (или шире – на альтернативной энергии, включая водород), – все это представляет серьезную угрозу для ископаемого топлива.
Если многие страны уже сейчас активно сокращают использование угля, то нефтяная отрасль пока не столкнулась с экзистенциальной угрозой, ведь значительная часть сырой нефти используется в нефтехимии. Однако борьба с пластиком может ударить и по этому рынку.
А распространение электромобилей уже становится серьезным вызовом, ведь на дорожный транспорт, по данным Международного энергетического агентства (МЭА) за 2017 г., приходится 49,2% спроса на нефть.
В 2019 г. более 600 инвесткомпаний с $37 трлн под управлением призвали отменить госсубсидии на топливо. Это важная часть борьбы с глобальным потеплением и за более экономное потребление, указывала в январе на Всемирном экономическом форуме в Давосе Кристалина Георгиева (тогда – исполнительный директор Всемирного банка, а сейчас – директор-распорядитель МВФ).
Такой шаг может быть болезненным: в 2019 г. повышение цен на бензин в Иране, отмена субсидий на топливо в Эквадоре сопровождались массовыми протестами. Но в долгосрочной перспективе это должно заставить страны активнее развивать возобновляемую энергетику. Этот сектор в Латинской Америке, где правительства любят поддерживать граждан субсидиями, в 2019 г.
получил рекордный приток прямых иностранных инвестиций (ПИИ), обогнав Азиатско-Тихоокеанский регион и заняв второе место после Европы. По данным fDi Markets, Латинская Америка привлекла в январе – октябре $17,8 млрд в 97 новых проектов, тогда как в 2013–2018 гг. было в среднем 50 проектов в год.
Наибольшая доля ПИИ (40%) пришлась на Бразилию, которая также является крупным нефтедобытчиком.
В 2018 г. Латинская Америка получала 56% электроэнергии из возобновляемых источников. А в США число рабочих мест в солнечной энергетике в 2015 г. превысило их количество в нефтегазодобыче.
Ископаемые виды топлива (нефть, газ, уголь) уже получили определение stranded assets – активы с сомнительной стоимостью, которые могут преждевременно обесцениться, например, из-за изменений в регулировании или быстрого снижения спроса на них.
В ноябре Европейский инвестиционный банк (EIB – госбанк ЕС) объявил, что перестает кредитовать компании, работающие с углеводородным сырьем, даже с газом, который обычно считается способным заменить более грязный уголь.
«С политической и банковской точек зрения, нам не имеет смысла продолжать инвестировать в активы со сроком эксплуатации 20–25 лет, которые будут заменены новыми технологиями и не способствуют достижению амбициозных климатических и энергетических целей ЕС, – заявил вице-президент EIB Эндрю Макдауэлл. – В энергетической системе будущего будут доминировать возобновляемые источники».
ЕС хочет к 2050 г. стать нейтральным регионом по углеродосодержащим выбросам (без них будет производиться столько же энергии, сколько с ними).
Не все страны готовы пойти на это, хотя Великобритания, Франция и ряд других уже поставили себе такую цель, а первым шагом стал запрет продаж автомобилей с двигателем внутреннего сгорания (ДВС): в Норвегии – с 2025 г., Нидерландах – с 2030 г., Франции и Великобритании – с 2040 г.
К 2040 г. активное развитие электромобилей сократит спрос на моторное топливо на 13,7 млн баррелей в сутки, прогнозирует Bloomberg New Energy Finance (BNEF), занимающаяся исследованием новых видов энергоресурсов. Сейчас мировой спрос на нефть – около 100 млн баррелей. К 2030 г.
около 28% продаваемых автомобилей будут электрическими, а к 2040 г. – 57% (и 80% автобусов), ожидает BNEF. Быстрый рост продаж пассажирских электромобилей начнется с середины 2020-х гг., когда сравняется стоимость машин с электродвигателем и ДВС. В 2010–2016 гг.
цена литий-ионного аккумулятора для электромобиля упала на 73%, по данным BNEF.
Еще сильнее изменить динамику могут технологические достижения.
Аккумулятор с твердым электролитом пока не стал коммерческой реальностью, но когда он попадет в производство, пробег электромобилей без подзарядки удвоится – с 500 до 1000 км, пишет Йон Триси, издатель инвестиционного бюллетеня Fuller Treacy Money: «Это опровергнет практически любой аргумент в пользу использования ДВС». Toyota Motor намеревалась вывести на рынок первый аккумулятор с твердым электролитом в начале 2020 г.
Серьезные изменения ждут электроэнергетику. Будет развиваться сегмент динамической зарядки электромобилей, когда их батареи подсоединяются к сети и используются для аккумулирования энергии при пиковом производстве и передачи ее в сеть в моменты пикового потребления, пишет BNEF.
Это возможно, если коммунальные и технологические компании сподвигнут автовладельцев заряжаться дома, тогда как нефтяные и автокомпании, вкладывающиеся сейчас в сети зарядных станций, захотят привлечь их в свои розничные точки, отмечают в Deutsche Bank.
Факторы, которые определят, в какую сторону пойдет развитие, станут ясны только в ретроспективе, считают в банке.
Если в 2018 г. 70% энергии в мире получалось из ископаемых источников, то в 2050 г. это же количество будут давать возобновляемые, говорится в долгосрочном прогнозе BNEF. К тому времени $5,3 трлн будет инвестировано в солнечную энергетику, $4,2 трлн – в ветряную и $843 млрд – в производство средств хранения энергии.
Еще $11,4 трлн потребуется на развитие энергосетей. А вложения в традиционную топливную энергетику, как ожидается, не превысят $2 трлн. Более того, крупнейшие мировые нефтегазовые компании сами начинают заниматься возобновляемой энергетикой, к 2030 г. вложения в нее могут составить до 20% от их инвестиций, ожидает KPMG.
Аналитик Deutsche Bank Апджит Валиа, рассуждая о футуристических вариантах использования квантовых компьютеров, предполагает, например, такой. Квантовый компьютер помогает биологам одной из стран создать молекулы, которые расщепляют целлюлозу, что позволяет дешево и эффективно превращать ее в заменители углеводородов.
Для их получения страна использует быстрорастущие растения (например, бамбук), обеспечивает себя энергией в разы дешевле, чем из нефти и газа, начинает экспортировать заменители углеводородов и за несколько лет захватывает бóльшую часть мирового энергетического рынка.
На фото: пример элементов квантового компьютера, разработанного Rigetti Computing
По ее подсчетам, в 2018 г. совокупные инвестиции в возобновляемую энергетику составили $334 млрд. Доля такой энергетики в мире к 2030 г.
может быть увеличена до 36%, по оценке Международного агентства по возобновляемым источникам энергии, и это позволит достичь цели по остановке роста мировой температуры в пределах 2 градусов по Цельсию в соответствии с Парижским соглашением по климату.
Активная политика по реализации этого соглашения и энергетических целей ООН приведет к падению мирового спроса на нефть до 66,9 млн баррелей в сутки к 2040 г., говорится в долгосрочном прогнозе МЭА. Более вероятный базовый сценарий агентства предполагает рост спроса за 20 лет всего до 106,4 млн баррелей.
Финская практичность дает сбой: страна готова променять энергию России на ветер
Вслед за Прибалтикой, которая мечтает избавиться от импорта российской электроэнергии, такой план вынашивает и Финляндия
Финны решили заменить дешевую российскую электроэнергию за счет ветряных и солнечных станций. По крайней мере, такой план озвучила местная госкомпания. Зачем финны ввязываются в эту авантюру и получится ли у них отказаться от российского электричества?
Государственная электросетевая компания Финляндии Fingrid опубликовала четыре сценария развития финской энергосистемы до 2035 года. Три сценария предполагают существенный рост числа ветроэлектростанций либо солнечных электростанций в стране и прекращение импорта электроэнергии из России, четвертый сценарий – переход к экспорту электроэнергии в Россию.
Для России это может означать потерю крупнейшего импортера российской электроэнергии, пишет «Коммерсант». Финляндия закупила в России в 2019 году 7 млрд кВт·ч на 22 млрд рублей.
На страну пришлось 36% всего экспорта. Кроме того, под вопросом оказалось и строительство Росатомом АЭС «Ханхикиви-1».
Fingrid допускает заморозку строительства на десять лет или полный отказ от проекта, передает газета.
Однако опрошенные газетой ВЗГЛЯД эксперты не спешат ставить крест на Финляндии. С одной стороны, производство солнечных панелей и ветряков становится все дешевле, и доля ВИЭ в Европе действительно растет, отмечает Артем Деев, руководитель аналитического департамента AMarkets.
В 2020 году доля ВИЭ в электрогенерации на территории Европы даже превысила долю ископаемого топлива (нефти и газа), составив свыше 30%. За два десятка лет доля ВИЭ в электрогенерации Европы выросла на 20 процентных пунктов.
Соответственно, снижается и стоимость производства такой энергии.
«Однако переход на ВИЭ как в Финляндии, так и в Европе в целом не будет быстрым. ЕС будет наращивать долю использования возобновляемых источников не более чем на 2% в год. Это длительный процесс. Европа еще долго не сможет отказаться от нефти, газа и угля», – считает Деев.
«Не стоит сгущать краски, – согласен доцент кафедры экономики промышленности РЭУ им. Г.В. Плеханова Олег Каленов.
– Полный отказ от российской электроэнергии – это лишь один из сценариев развития энергосистемы Финляндии до 2035 года.
Чтобы полностью стать углеродно-нейтральным государством за счет возобновляемых источников энергии – ветровых и солнечных электростанций – требуются колоссальные ресурсы. Кроме того, есть еще и природные ограничения».
Не ждет полного отказа Финляндии от закупки электроэнергии из России и старший эксперт фонда «Институт энергетики и финансов» (ИЭФ) Сергей Кондратьев. Более того, по его мнению, может сработать сценарий, когда всё будет продолжаться, как сейчас.
«В долгосрочном периоде, через 20-30 лет, Финляндия может увеличить выработку электроэнергии на ВИЭ. Но это не обязательно приведет к сильному сокращению импорта электроэнергии из России. Финляндия по-прежнему может нуждаться в импорте электроэнергии», – говорит газете ВЗГЛЯД Сергей Кондратьев.
Финляндия, в отличие от Прибалтики, которая решила выйти из энергокольца БРЭЛЛ и отказаться от закупки дешевой электроэнергии из России, мыслит не политическими категориями, а экономическими.
Есть много факторов, которые говорят в пользу того, что Финляндия продолжит импортировать электроэнергию из России, даже несмотря на активное развитие ВИЭ.
Во-первых, выработка электроэнергии за счет ветра и солнца не является стабильной и плавной. Наоборот, непредсказуемость выработки повышается, и Финляндия будет заинтересована в сохранении больших мощностей импортной электроэнергии для покрытия провалов выработки ВИЭ, говорит Кондратьев.
Во-вторых, с экономической точки зрения импортировать электроэнергию из России выгодней. Она окажется просто дешевле по сравнению с той, которая выработана на «зеленой» основе, отмечает Каленов. Даже несмотря на то, что электроэнергия от ветра и солнца постепенно становится дешевле.
«Финляндия всегда прагматично подходила к сотрудничеству с Россией, в отличие от стран Прибалтики», – говорит Кондратьев.
В отличие от Прибалтики, которая всеми правдами и неправдами пытается отказаться от дешевой электроэнергии из России в пользу более дорогой из Евросоюза, у Финляндии такой идеи фикс нет.
Финны, скорее всего, выберут тот путь, который более выгоден финской экономике и ее жителям.
«Финляндия, на мой взгляд, единственный претендент на то, чтобы реализовать пилотный проект по синхронизации энергосистем России (и вообще стран СНГ) и европейской энергосистемы.
Сделать что-то подобное на украинском, белорусском или прибалтийском направлениях проблематично в силу политических обстоятельств. В случае Финляндии такой сложный проект может быть реализован», – говорит Кондратьев.
Если такая синхронизация состоится, то это даст огромный импульс во взаимной торговле электроэнергией между странами, добавляет эксперт.
Стоит также понимать, что полный энергопереход на использование ВИЭ и отказ от ископаемых видов ресурсов в целом довольно утопичная идея.
«Проблема в том, что для такого перехода нужно очень много различных ресурсов, которые находятся на грани исчерпания или их добыча должна вырасти в разы, чтобы цели по ВИЭ были достигнуты», – говорит Деев.
Например, для производства солнечных панелей или литиевых батарей для электрокаров, чтобы полностью производить энергию за счет солнца и ездить без использования бензина, нужно гигантское количество разных металлов. Но их просто нет в требуемом количестве на планете.
«Спустя время правительства разных стран в своем стремлении к ВИЭ будут сталкиваться с проблемами роста стоимости в разы того же серебра или с недостатком нужных ресурсов. Производство электроэнергии в будущем будет все равно гибридным – за счет ветра, солнца, воды, нефти, газа и атома. Полного отказа от дешевой энергии из России, скорее всего, не будет», – уверен Артем Деев.
Переход Финляндии и других европейских стран на ВИЭ не является глобальным риском, согласен Кондратьев.
На его взгляд, куда более серьезный риск связан с попытками ЕС распространить свой углеродный налог на другие страны, в том числе на Россию.
Это снизит конкурентоспособность российской генерации электроэнергии, так как Брюссель может в итоге брать дополнительную плату за импорт электроэнергии.
Что касается риска заморозки финнами на десять лет реализации проекта АЭС «Ханхикиви-1» или вообще отказа от строительства этой станции, то с финансовой точки зрения это может оказаться даже на руку России.
Дело в том, что основная часть финансовых затрат и рисков ложится не на финскую сторону, а на Росатом, который для финансирования этого проекта может взять кредит 5 млрд евро, из которых до 2,4 млрд евро будет предоставлено из средств Фонда национального благосостояния.
«Главный риск не в том, что финны не дадут лицензию или разрешение или откажутся от проекта. Это как раз маловероятно. Главная проблема в том, что из 6,5 млрд евро инвестиций, финская сторона привлекает всего 1,6 млрд евро, а все остальное – больше 5 млрд евро – должен найти Росатом», – говорит Кондратьев. Занять столько денег для Росатома не проблема.
Риски в том, что по расчетам на момент заключения соглашения, для окупаемости проекта цены на оптовом рынке должны быть минимум 50 долларов за мегаватт в час, а они сейчас составляют около 20-30 евро за мегаватт в час.
«Цены на электроэнергию на оптовом рынке Финляндии в последние годы остаются на очень низком уровне, и факторов для их роста не видно. Это создает риски для окупаемости проекта, в котором главным инвестором является Росатом. Это не уникальная ситуация для Европы.
В Великобритании инвесторы в новую АЭС буквально требовали от правительства Великобритании гарантировать оплату электроэнергии по очень высокому тарифу, благодаря которому проект сможет окупиться. Такова конструкция рынка», – объясняет Сергей Кондратьев.
Поэтому вопрос: быть ли проекту финской АЭС или нет, принимает скорее не финская сторона, а Росатом.
Ольга Самофалова, ВЗГЛЯД
Обязательно подписывайтесь на наши каналы, чтобы всегда быть в курсе самых интересных новостей News-Front|Яндекс Дзен, а также Телеграм-канал FRONTовые заметки
Песков: «давосская речь» Путина — это глубочайший анализ, с которым до сих пор не выступал ни один мировой лидер
Батарея разряжена: уничтожит ли дешевая нефть зеленую энергетику
Обвал цен на нефть из-за срыва сделки ОПЕК+ усилил шоковый эффект на мировых рынках и поставил под угрозу будущее большинства производителей углеводородов. Эксперты могут только гадать, кто сильнее всего пострадает от сверхдешевой нефти — Россия, Саудовская Аравия или США.
Главный проигравший, однако, ясен уже сейчас. Индустрия «зеленой» энергетики, которая в последние месяцы демонстрировала одновременно признаки стагнации и фантастические перспективы, оказалась в невероятно сложном положении.
При сохранении низких цен на ископаемые виды топлива в обозримом будущем речь может пойти уже не об экспансии, а о выживании отрасли.
В последние месяцы не было недостатка в прогнозах по поводу экономических перспектив возобновляемых источников энергии.
«Восстание против вымирания» и Грета Тунберг с одной стороны, европейский Green New Deal c другой резко подстегнули интерес к развитию энергетики солнца, ветра и воды как способа решить проблему глобального потепления, не убив при этом экономический рост.
За время этих споров сформировались две основные точки зрения на данный вопрос.
Одни впечатлены феноменальным падением себестоимости производства электроэнергии из возобновляемых источников и считают, что к 2050 году они будут обеспечивать добрую половину энергетических потребностей населения Земли. Причем если в Европе считают, что переход может осуществиться только благодаря направляющей роли государства, то многие американские энтузиасты уверены, что всё решит капитализм и рынок.
Другая точка зрения стоит на том, что ресурсы снижения себестоимости возобновляемой энергии если не исчерпаны, то уже ограничены и самый масштабный прогресс в этом направлении уже сделан. Дальше каждый шаг будет даваться с огромным трудом.
Так, снижение доли углеводородов в глобальном энергопотреблении на 1% потребует инвестиций в размере $2 трлн (Bloomberg оценивает общую сумму инвестиций в сектор по всему миру в $10 трлн до 2050 года — и это оптимистический прогноз).
Даже замена ископаемого топлива только в США и только в области генерации электричества потребует большего усилия, чем Америка предприняла во время Второй мировой войны. Так, строительство электросетей нужно будет ускорить в 14 раз по сравнению со средними показателями последних 50 лет.
Даже если вынести за скобки вопрос цены, задача, отмечают скептики, является циклопической по своим масштабам и сложности.
Тем не менее практически все сходились в том, что возобновляемую энергетику нужно развивать и она в целом может быть конкурентоспособной при ценах на нефть 2019 года.
Сейчас, когда цена рухнула почти вдвое по сравнению с прошлогодним уровнем, сама постановка вопроса о какой-либо эффективности возобновляемых источников может оказаться бессмысленной.
Нефть оказалась на одном из самых низких показателей в истории (с поправкой на инфляцию), а с учетом крайне агрессивной позиции Саудовской Аравии может просесть еще ниже. Потребителя, как частного, так и корпоративного, нужно будет очень убедительно уговаривать отказаться от халявы, которую ему подарили коронавирус и ОПЕК+.
Нельзя сказать, что в зеленом королевстве всё было спокойно и до потрясений нынешней весны. Пик инвестиций в отрасль был достигнут в 2017 году. Спустя год он рухнул на 11,5%, до $289 млрд, а в первом полугодии 2019 года сократился еще на 14%.
Схожая ситуация наблюдается и в отрасли производства электромобилей, на которую рассчитывают как на локомотив возобновляемой электроэнергетики. Объем продаж таких машин по итогам года замедлился до 10%, а на ключевом рынке в США и вовсе сократился на те же 10% по итогам 2019 года.
Все предыдущие годы продажи электрокаров в Северной Америке росли стабильно.
Причины инвестиционной стагнации лежат на поверхности. Хотя себестоимость производства энергии из возобновляемых источников падала год от года, государства начали сокращать разнообразные программы субсидий, которые стали слишком дорогим удовольствием из-за резкого роста объемов. Инвесторам возобновляемая энергетика без субсидий оказалась куда менее интересна.
Прямая зависимость между ценами на нефть и источниками производства электроэнергии не фиксируется. Хотя некоторые продукты переработки используются в генерации, их доля сравнительно невелика. Тем не менее опосредованное влияние является весьма серьезным.
Во-первых, цены на нефть и газ довольно тесно связаны — не так, как еще 10 лет назад, но все-таки зависимость есть. А вот газ уже прямой конкурент ветру и солнцу, и снижение цен на голубое топливо (и без того, впрочем, крайне низких) может подорвать позиции альтернативных электростанций.
Во-вторых, правительства будут формировать свои энергостратегии исходя из цен на нефть. Дешевые углеводороды могут отбить всякое желание системно развивать «зеленые» технологии. В-третьих, может затормозиться ключевой процесс нынешней энергетической революции — перевод транспорта на электричество.
При доступной нефти двигатель внутреннего сгорания продолжает господствовать безраздельно.
Не стоит забывать и о «комбо» с общим экономическим кризисом, который (если эпидемию коронавируса не удастся остановить) ударит по компаниям «зеленой» энергетики значительно сильнее, чем по нефтяной.
Последние практически при любых раскладах работают в прибыль и даже отдельные банкротства не отменяют выгодность нефте- и газодобычи даже в условиях низкого спроса и цен.
Во время последнего биржевого обвала акции альтернативной энергетики падали даже сильнее среднего по рынку. А, скажем, Tesla за последние две недели подешевела почти вдвое.
Разумеется, нефтяные компании тоже дешевеют, но для большинства из них биржевые котировки не настолько критичны.
Фирмы же в области возобновляемой энергетики часто демонстрируют минимальную или даже отрицательную рентабельность, поэтому им жизненно важно демонстрировать хорошую рыночную форму и привлекать инвесторов.
Кроме того, вместе с акциями обычно дешевеют и долговые бумаги, что снижает возможность рефинансироваться в долг.
Положительный момент может заключаться в том, что в условиях экономического кризиса правительства собираются предложить планы фискального стимулирования, которые могут включать в себя поддержку в том числе и стратегически важных отраслей альтернативной энергетики. Но на эти деньги наверняка будут и другие претенденты, а популисты, находящиеся у власти во многих странах, могут с прохладцей отнестись к идее поддерживать дорогую возобновляемую энергетику за бюджетные деньги.
Другая выгода может оказаться долгосрочной.
В условиях дешевой нефти инвесторы будут с некоторой осторожностью относиться к углеводородным компаниям, особенно в таком секторе, как американский сланцевый, где рентабельность при нынешних ценах в основном отрицательная. Со временем сокращение инвестиций ударит по предложению «черного золота» во всем мире, что даст дополнительные козыри возобновляемым источникам.
В конечном итоге судьба и перспективы возобновляемых источников будут зависеть не только от государственной политики, но и хорошего пиара. Популярность «зеленой» энергетики во многом поддерживается идеей ее «прогрессивности» на фоне экологических вызовов нашего времени.
Если свежесть этой темы удастся сохранить и в будущем, то и альтернативная энергетика удержит свои позиции (и может быть, даже усилит их) при любых ценах на нефть.
Если же интерес публики начнет пропадать, то демонстрировать отличные показатели привлечения инвестиций этому по-прежнему малорентабельному бизнесу будет исключительно сложно.
«Зеленая» энергетика станет конкурентом нефти и газа к 2020 году
Стоимость возобновляемых источников энергии сейчас падает настолько быстро, что в течение нескольких лет она должна быть более дешевым источником электроэнергии, чем традиционные ископаемые виды топлива, следует из нового доклада по экономике ВИЭ Renewable Power Generation Costs 2017 Международного агентства по возобновляемым источникам энергии (IRENA), представленного на 8-й Ассамблее IRENA в Абу-Даби.
Стоимость производства электроэнергии (LCOE) в солнечной энергетике промышленного масштаба в период 2010-2017 упала на 73%. В 2017, по данным IRENA, она достигла 10 центов за кВт/час. Агентство прогнозирует, что к 2020 году эта цифра сократится вдвое, и ВИЭ станут конкурентоспособными с ископаемым топливом.
Беспрецедентно низкие цены в солнечной энергетике, зафиксированные по результатам аукционов в Дубае, Мексике, Перу, Чили, Абу-Даби и Саудовской Аравии, показали, что «при правильных условиях» возможен новый уровень цен в 3 цента за один кВт/час .
В материковой ветроэнергетике стоимость производства снизилась за этот же период на 23%. Сейчас в ряде случаев успешные проекты реализуются по ценам около 4 центов за кВт/час, а средневзвешенная глобальная стоимость (LCOE) одного кВт/час составляет 6 центов.
Для сравнения: стоимость производства электроэнергии в странах «большой двадцатки» на основе ископаемого топлива обычно составляет от 5 до 17 центов за кВт/час — в зависимости от страны и вида топлива. Благодаря устойчивому снижению цен на ВИЭ, к 2020 году «зеленая энергетика» станет конкурентоспособной с ископаемым топливом, прогнозирует IRENA.
И хотя солнечная- и ветроэнергетика пока что занимают безусловно лидирующую позицию среди ВИЭ, другие источники зеленой энергии также становятся более конкурентоспособными.
Новые проекты в биоэнергетике и геотермальный энергетике, введенные в эксплуатацию в 2017 году, имеют средневзвешенную стоимость в 7 центов за кВт/час и могут конкурировать по стоимости с ископаемым топливом в некоторых случаях.
По словам генерального директора IRENA Аднана Амина, к 2020 году средняя стоимость всех основных технологий генерации на основе возобновляемых источников энергии будет располагаться в нижней части стоимостного интервала генерации на ископаемом сырье. Кроме того, многие проекты фотоэлектрической солнечной и ветровой генерации будут производить вообще самое дешевое электричество на земле.
Аднан Амин отмечает фундаментальный сдвиг в энергетическом секторе. «Это непревзойденное сокращение затрат в технологиях генерации, оно отражает ту степень, в которой ВИЭ нарушают привычную международную энергетическую систему», — сказал он.
Ожидаемая стоимость «зеленой» энергии станет проблемой для рыночных позиций традиционных видов топлива и стран, экспортирующих углеводороды, например, государств ближневосточного региона, поскольку долгое время доходы от продажи нефти и газа составляли основу их экономики. Тренд на удешевление ВИЭ также создает проблему для некоторых западных стран, включая Соединенные Штаты, поскольку президент Дональд Трамп сделал ставку на угольную промышленность и предпринял ряд мер для увеличения добычи нефти.
Если ВИЭ действительно смогут составить конкуренцию традиционных видам топлива, то правительства и крупные корпорации, строящие новые электростанции, почти наверняка обратятся к «зеленой» энергетике для ввода новых мощностей, что снизит спрос на нефть, природный газ и уголь.
По данным IRENA, с 2013 года инвестиции в ВИЭ по всему миру составили более $1 трлн, а сейчас в отрасли имеется почти 10 млн рабочих мест. Если рассматривать региональные особенности, то особенно ярко выделяются достижения Китая — Поднебесная в 2017 году ввела 50 ГВт новых мощностей на основе ВИЭ, а Азия в целом стала «быстро развивающимся рынком возобновляемых источников энергии».